У каждого уважающего себя города есть собственная точка притяжения, «визитная карточка», «место силы», своего рода «фишка». А то и не одна. У Ростова-на-Дону их сразу несколько: Левбердон, Пушкинская, «Тачанка», Богатяновка, Театральная площадь (тут каждому своё)…Но одно место совершенно точно привлекает (и ужасает) всех ростовцев-ростовчан. Знаменитые и таинственные «Парамоны», окружённые флёром мифов и легенд. Гангренозные и целительные, исторические и псевдобальнеологические руины. Уродливый аппендикс на прекрасном теле ростовской набережной. Но без них уже не представить себе донскую столицу. Они её составная часть, её боль, её родимое пятно, её неразрывная пуповина. К ней страшно прикасаться, но ещё более страшно потерять. Ибо «Парамоны» — символ города, памятник бездушию и бюрократической косности. В то же время это монумент ростовской ментальности и неподражаемой южной идентичности ростовцев, не желающих смириться с уничтожением собственной истории и культуры.
Казалось бы, что тут особо ценного? Ну, обычные склады, пакгаузы, амбары купцов, промышленников, судовладельцев, которых десятки тысяч в портовых городах на российских реках и морях. Но вот почему-то именно ростовские так запали в душу, что «битва за Парамоны» длится уже не первое десятилетие. Чем же они столь примечательны и дороги измученному космополитичностью и равнодушием городских чиновников сердцу настоящих ростовцев?
Начнём с греющей душу таинственности. Во-первых, никто точно до сих пор не может определить возраст этихциклопических строений, ныне руин, на набережной великой русской реки. Вроде бы как учёные сходились во мнении, что они относятся к середине XIX века, когда после расчистки донских гирл Ростов стал бурно развиваться как перевалочная база и экспортный порт, для чего понадобились объёмные прибрежные хранилища разного вида товаров. Назывались 60-70-е годы, когда через Ростов прошла Владикавказская железная дорога и грузооборот резко возрос.
Однако, несколько лет назад местные краеведы обнаружили неприметный амбарчик с нехарактерной для середины позапрошлого века каменной кладкой, которую некоторые специалисты отнесли к концу века XVIII-го. А стало быть речь уже могла идти о его принадлежности к инфраструктуре крепости Димитрия Ростовского в качестве цейхгауза или иной хозяйственной постройки. «На уступе цейхауз» (на горке амбарчик) был сооружен «из бударного леса, покрыт лубьями и дранью».
Непонятно, правда, что цейхгаузу делать за пределами крепости на расстоянии почти километра от редутов в зоне досягаемости потенциальных осаждающих.
Более того, исследователи утверждали, что обнаружили в амбарчике даже подземный ход, ведущий в неизвестном направлении вглубь нынешней ростовской застройки. Якобы это и была одна из многочисленных скрытых галерей, ведущих от Архангельских ворот крепости к Дону.
Наличие подземных ходов в Димитриевской крепости сомнению не подлежит, но проверить это вследствии обрушения и замуровывания оставшихся галерей не представляется возможным. Но тайна тем не менее остаётся. Тем более, что под Ростовом в своё время работали сразу несколько каменоломен, где добывали ракушечник для каменного строительства XIX века. Рабочие штольни должны были сопрягаться как с крепостными подземными ходами, так и с глубокими подвалами обычных обывателей последующих поколений, не имевших ещё холодильников. Где-то это подземное переплетение могло и выходить на «Парамоны».
Во-вторых, никто точно не может определить принадлежность конкретных развалин, упрямо величая все эти величественные руины «парамоновскими складами». Также точно неизвестно, сколько всего было строений на Береговой в створе от Большого (ныне Ворошиловского) до Малого проспектов. Сегодня их насчитывают шесть, но до революции только одних пароходств, ориентированных на Ростов, было порядка трёх десятков и у всех были свои причалы, портовые сооружения, административные здания. Плюс вдоль Дона до станции Ростов-Пристань и далее вдоль порта шла рокадная Грушевская железная дорога, имевшая собственные помещения.
Основные склады и здания на набережной принадлежали Михаилу Петрококино, Егору Зифо, Георгию Пустовойтову, «Русскому обществу пароходства и торговли» (РОПИТ), фирме Елпидифора Парамонова, Военно-инженерному ведомству, Обществу водоснабжения и газоосвещения Ростова, Товариществу «Луи Дрейфус» и братьям Максимовым.
Однако, наибольшее их количество и самые крупные из складов (в том числе знаменитым амбарам с семизубчатым фасадом) — именно последним. В этом смысле логичнее «Парамоны» именовать «максимовскими складами», но легенды слишком живучи и не терпят корректив.
В-третьих, особую привлекательность этим сооружениям доставляло оригинальное конструкционное решение, принадлежавшее авторам проекта складов — старшему городскому архитектору Эрнсту фон Шульману и инженеру Владимиру Якунину.
Остзейский немец Шульман был известен в Ростове, как автор проекта ныне сохранившейся в Газетном переулке Солдатской синагоги. Инженер Якунин позже сменил его на посту главного городского архитектора и отметился в Ростове проектированием Духовного правления той же синагоги, мельницы купца 1-й гильдии Иосифа Елицера, Крытого рынка на Полицейской (ныне Тургеневской) улице.
Талантливые зодчие разработали необычный проект, используя ландшафтные особенности ростовских холмов.
Дело в том, что Ростовский порт стал главной гаванью Российской империи по отгрузке экспортного зерна (весь экспорт составлял 6,5-7 млн тонн), будучи наиболее близок к основным зернопроизводящим губерниям и потребителям южной Европы и Османской империи. Именно на зерноторговле поднялись и братья Максимовы, и Парамоновы, и «Луи Дрейфус» и многие другие донские купцы. От того и склады на Береговой носили название «экспортных зерновых».
Сложность и опасность хранения зерна в том, что при работе со злаками образуется зерновая пыль, которая появляется из-за трения зёрен всех видов сельскохозяйственных культур при любом перемещении – в ходе погрузки-разгрузки, удаления мусора, примесей, перемешивании при сушке, первичной обработке, глубокой переработке. Взвесь зерновой пыли в воздушной среде помещений при определённой концентрации превращается в порох и обладает сильнейшей разрушительной силой, сравнимой с самыми мощными взрывчатыми веществами.
К тому же, зерно является сыпучим материалом, самостоятельно согревающимся, разогревающимся при большом объёме, массе при нарушениях технологического процесса хранения – превышении влажности, масличности, сорности, некачественной очистке бункеров, силосов зернохранилищ; а также при совместном размещении разных по свойствам сырья, готовой продукции. При длительном хранении и нарушении его технологии зачастую происходит разогрев и самовозгорание в массе хранящегося зерна.
То есть, зерну необходимо охлаждение и определённая влажность для его хранения и предотвращения негативных последствий. Братья Парамоновы не дадут соврать — на их ростовских мельницах регулярно происходили пожары от взрыва взвеси, повлекшие за собой многочисленные жертвы (в память одной из трагедий даже названа улица 7 февраля).
Дабы решить эту проблему Шульман и Якунин придумали интересную схему охлаждения ростовских зернохранилищ за счёт десятков местных родников с круглогодичной температурой воды +18 градусов.
Современные исследователи описали это так: «Осмотр здания позволяет сделать вывод, что его возведению предшествовало устройство водоотводных каналов вдоль склона для осушения строительной площадки. А уже в ходе строительства у верхнего яруса северной стены склада была выполнена высокая проходная галерея для проветривания с выходами по торцам корпуса (восточный выход ныне обрушен, снаружи засыпан). Воздух галереи охлаждался протекающими за её наружной стеной родниками. Вот как о ней говорилось в журналах Ростовской городской думы: «труба сделана вокруг магазинов, для осушения их; по ней сильная тяга воздуха сушит хорошо стены. Устроена она под тротуаром, заделана кирпичным сводом, засыпана землёю и сверху сделана мостовая или тротуар».
Представляется наиболее вероятным существование системы воздушной вентиляции помещений склада через кирпичные арки у основания северной стены. Через эти проёмы в складские помещения проходил сухой охлаждённый воздух, который поступал либо по вертикальным каналам из верхней проходной галереи; либо через нижнюю галерею на уровне арок».
То есть, температуру зерна поддерживала не прохладная вода ростовских родников, как рассказывают здешние экскурсоводы, а охлаждённый этой водой воздух, проходящий по сконструированной архитекторами специальной вентиляционной системе.
С одной стороны, воздух высушивал помещения, с другой, понижал температуру в них. Поэтому пожаров на ростовских зернохранилищах по естественным причинам за годы существования складов зарегистрировано не было.
Ещё одним ноу-хау зернохранилищ стало то, что из находившихся на возвышенности по отношению к уровню воды амбаров зерно грузить на баржи можно было не в мешках на спинах портовых грузчиков-«амбалов», а насыпом, по брезентовым рукавам. Это значительно ускоряло процесс погрузки и делало его более безопасным. На фасаде главного «зубчатого» склада Максимова до сих пор сохранились круглые отверстия для закрепления рукавов.
Для тех лет это было настоящей технической инновацией и конкурентным преимуществом.
Склады немного пострадали в ходе городских боёв во время Гражданской войны и сильно — во время войны Отечественной, от бомбардировки города.
А в 70-х годах прошлого века из-за подвижек грунта склона и обрушения части строений Нижнебульварной улицы рухнул свод «трубы», перекрыв водяной сток, и вода родников хлынула в помещения. Пришлось искать новое инженерное решение уже в виде монтирования бетонных желобов вдоль фасада для отвода воды.
Но вода нашла другой вход в склады и образовало новое чудо — нерукотворный бассейн в бывших зернохранилищах, ставший культовым для ростовцев ХХ — начала ХХI веков. В этом бассейне провело своё детство не одно поколение горожан. Приезжали на отдых и пикник целыми семьями. Пошло поверье, что якобы вода «Парамонов» целебная (на самом деле ничего подобного), что обладает очистительными свойствами, что излечивает от всяких недугов. Здесь зарождалась любовь и играли свадьбы, отмечали торжества, росли и старели.
Но на то он и Ростов, чтобы создавать мифы, а затем в них же самому верить.
В любом случае останки «экспортных зерновых складов XIX века» были взяты под охрану, получили надлежащий статус…и благополучно забыты.
Со временем территория вокруг «Парамонов» была благоустроена, выросло элитное жильё и зоны отдыха, а склады так и остались раковой опухолью мегаполиса и невесёлой памятью о давно ушедшем времени.
Учитывая, что «старый Ростов» стремительно уходит в небытие под практически преступной пассивностью «хозяев города», сохранить его символы стало нелёгкой задачей общественности.
«Парамоны» — это наша ростовская идеологема, в которой мы сами должны расставить знаки препинания по формуле «казнить нельзя помиловать».
Для истинного ростовца очевидно, что их нельзя уничтожать. Их почти невозможно спасти. Их дорого и глупо поддерживать в замороженном и тем более заброшенном состоянии.
Но что с ними делать? Как реструктурировать во что-то памятное? Как сохранить для города-легенды собственную легендарную историю?
Для этого нужны думающие и неравнодушные люди, общественные силы, научная мысль, финансы, но самое главное — любовь к своему городу и небезразличие к его будущему. Что-то нам подсказывает, что не оскудела ещё таковыми земля ростовская.
Сергей КИСИН